<<Начало игры>>

Обладая таким великим могуществом, часто вещи причиняют такие же великие боль и разочарования. Очень часто фантазия оставляет особый подтекст, некоторое количество процентов сомнения, но все равно их топит, уводя за собой по тропинке и заговорщицки держа за руку. Сколько раз так было, что ты утыкался в тупик? Сколько раз испытывал жажду испытать шестое чувство, некую интуицию, словно герой, описывающий даму сквозь закрытые веки в «фантастической ночи»? Много, много раз. Сбился со счета. Рискнешь и на этот?
   Кто в Юсари не знал Лаг Сиинга и его чудо-динго? Вряд ли в этом городе остался хоть один человек, не слышавший рассказы о чудесном мальчике с янтарем в глазу и непоколебимой верой в собственную миссию в сердце; сколько раз Оуэн, стоя в вестибюле Улья, слышал новые истории об очередном похождении двенадцатилетнего мальчишки и дочери Маки; но одно дело слышать, впитывать, собирать по крупинкам информацию, бережно хранить ее в папке, а другое дело – встретиться с этим человеком в реальности, буквально столкнувшись во время доставки, мгновенно перенести этого незнакомца в настоящее время и сопоставить образы, один из которых верен, а другой полон лжи и несет заблуждения. Забавные испытания.
Нельзя было сказать, что Рик Оуэн не любил Лага. Было недовольство слишком быстро идущей в гору карьерой Сиинга, была едва заметная зависть, но ненависть и злость? Для Пчелы это было слишком сильные чувства, да и странно предвзято ненавидеть человека, базируясь лишь на чужих рассказах и байках старух на площади. Рик был слишком взрослым, чтобы тратить такие сильные и требующие неимоверное количество сил на миф, на незнакомое белое пятно с пометкой «Лаг Сиинг», да и нельзя сказать, что этот прославленный сотрудник Улья и его путешествия не давали покою Оуэна. Гораздо больше его интересовала всемогущая Ниши, златовласая девочка, возвратившаяся буквально из легенды и чудом представшая в современные дни, дитя, подобие Богини и потомок древнего божества, единственная в своем роду, абсолютно непобедимая и верная до конца. А взгляд скользнул лишь по маленькой девочке, ничего общего с Макой не имеющей. Холодный ответный взгляд голубых глаз и презрительное фырканье.
И это… это все?
Знакомство всегда было чем-то особым для Рика, чем-то незапятнанным, длинным и чистым листком, по которому без всякого опасения можно начинать чертить первые штрихи, ошибаться и так же спокойно стирать лишние линии, сдувать и изменять, ориентируясь под собственные впечатления и поведение, предоставленные этим человеком. Гораздо сложнее «начисто» знакомиться с человеком, уже слыша о нем и имея предположения, которые могли пойти вразрез с реальностью и оставить неприятный осадок на душе, и очень часто, столкнувшись с реальными людьми, Оуэн разочаровывался в том образе, который успел наспех зарисовать в своем воображении. Так и вышло на сей раз. Маленький мальчишка, с одушевлением щебетавший и с горячностью пожимающий кисть маленькой ладошкой и угрюмая девчушка, словно обидевшаяся непонятно на что – это и есть та самая Пчела и его спутница? Взгляд блондина скользнул по Ниши, оценивающе остановился на правильном овале лица и хищном взгляде кошачьих глаз. Красивая, но маленькая и на вид абсолютно невинная; демонстративно стоя в стороне, она лишь кидает презрительные взгляды на Оуэна и Дымку, а тот лишь подмечает явную ревность к Сиингу и неприязнь к нему, сумевшего оторвать ее хозяина. Великая дочь Маки стояла неподалеку и дулась как обычное земное дитя…
Вот и доверяй себе дальше, Оуэн.
Впрочем, он не разочаровался в силах потомка Маки. Сунувшаяся было к Сиингу любопытная Дымка едва избежала удара увесистого камня, брошенного в него маленькой рукой Ниши; крутанувшись вокруг оси, самка ирбиса оскалилась и уже прижалась к земле, напоминая сжатую пружину, когда Рик торопливо подцепил ее за широкий ошейник, утопающий в густой шерсти, и оттащил шипящую от боли неточного удара камнем по лапе подальше от знакомых. Лаг Сиинг тут же заметался в разные стороны, производя гораздо больше хаоса и суетливости, чем реальных действий; запричитал,  укоризненно осыпая упреками угрюмую Ниши. Поток быстро льющихся слов прервать было практически невозможно; Лаг продолжал мельтешить перед глазами, Ниши буравила злобным взглядом его и Дымку, кошка издавала жалобные звуки, прижимаясь к ноге хозяина, а сам Оуэн, стоя посреди такого бедлама, поймал себя на мысли, что знакомства не всегда приносят радость познания.
   Сидящий на камне Рик усмехнулся, вспомнив тот шум и гам. С трудом прервав коллегу, Оуэн также стал свидетелем забавной сцены: до сих пор молчавшая и до чертиков озлобленная Ниши внезапно выпрыгнула из нижнего белья и скрылась куда-то в тьму от гор, окружающих мощным кольцом маленький пятачок, где они и встретились. Ошарашенный Рик даже не успел попрощаться с новым знакомым: отчаянно закричав, мальчик ринулся вслед за спутницей, на ходу спотыкаясь и постоянно закидывая мешающий конец белого шарфа за спину; задыхаясь, он постепенно скрывался из поля зрения, пока, наконец, его призывы не затихли, испарившись в мрачной атмосфере всепоглощающей тишины.
Забавно.
Подлезшая было Дымка, задумавшая приласкаться к сидящему хозяину, обиженно зашипела, когда Рик ограничился лишь одним ленивым поглаживанием против шерсти. Хозяин улыбнулся, удобнее поджал ноги под себя.
- Сама нарвалась. Зачем полезла к нему?
Самка лишь махнула длинным хвостом, уставившись на блондина серыми глазами, словно пожимая плечами, облизнулась и свернулась калачиком, поджав лапу с небольшой ранкой. Затихла, замолчала, перестала шевелиться. Обиделась.
Внезапно Рик заметил за любимицей нечто коричневое. Сначала, по причине плохого зрения, Пчела решил, что перед ним очередной камень, но затем, присмотревшись внимательнее и засомневавшись, блондин внезапно обнаружил придавленный несколькими камушками широкий конверт из коричневой бумаги, шероховатой, качественной и покрытой бесчисленным количеством марок. Нахмурившись, он повертел перед глазами темным прямоугольником. Вопреки всем его ожиданиям, на обратной стороне был написал адрес – маленькие, бисерные буковки толпились, словно толкали друг друга, и Оуэн лишь через некоторое время сумел различить адрес.
«Пески «Предсказания Ветра»
Что за черт?
Обратного адреса нет.
Вне всяких сомнений, письмо выпало из сумки умчавшегося за своим ревнивым подобием пассии Лага Сиинга, а сам Рик только чудом заметил потерянное письмо. В голову стало закрадываться злорадство. Значит, это так работает один из самых выдающихся работников Улья, теряя на ходу письма и забывая обо всем, кроме своей драгоценной динго? Вот она, исполнительность и аккуратность маленького мальчика, посеявшего один из кусочков души на пустыре и позволивший поставить личные отношения перед ценной работой?.. Или же он просто считает, что в любом случае это сойдет ему с рук? Рик фыркнул, провел пятерней по поверхности конверта, обвел кончиком пальца адрес. Заброшенное поместье, не пользующееся популярностью и, проще говоря, избегаемое практически всеми жителями Юсари, дом, покинутый столько лет назад – это и есть пункт назначения? Чутье, просыпающееся во время работы, исключало возможность неудачной шутки, и как бы Оуэна не разрывали неуместная радость пополам с жарким разочарованием, он не мог подставить нового знакомого. Параллельно где-то в сознание закрадывалась жалость к маленькому мальчику, обреченного на терпение к капризам эгоцентричной девчонки, рехнувшейся на почве любви и ревности к хозяину.
- Слава Богу, что ты не ревнуешь, - бросил блондин лежащей Дымке. Открыл сумку, остановился на мгновение, словно еще раз ощупывая собственные сомнения и постепенно загоняя их в клетку, едва слышно вздохнул и покосился на поднявшую глаза самку. – вставай. У нас новое задание.
Хвост кошки пришел в движение; она поднялась, слегка волоча за собой переднюю лапу, моргнула, словно посетовав на пропавшую возможность наконец-то придти домой и, развалившись на коврике, наблюдать за шустрым Третьим, но послушно пошла вслед за Риком, щурившимся в темноте.

   Сонм сонных деревьев пребывал в тишине, лишь изредка переговариваясь между собой и едва заметно касаясь друг друга длинными сероватыми листьями в темноте. Заброшенное здание стояло в глубине, словно прячась за исполинскими деревьями и стыдливо прикрывая облупившуюся сейчас и когда-то яркую краску, кривые стебли оплели его тело, сжали и захлебнули в своих тяжелых зеленых объятиях, словно предупреждая о том, что они не впустят кого попало внутрь. А именно туда – внутрь, в сырое и пахнущее мышами с мхом помещение – нужно было Рику, нерешительно остановившемуся около тяжелых кованых ворот, по прутьям которых, красиво изгибаясь, бежали завитки плюща. Дымка, недовольно ворча, смотрела на дом, слегка прижав уши и недоверчиво помахивая хвостом. Переступить территорию сумрачных теней от крон деревьев, открыть прогнившую дверь и на секунду задержать дыхание, пропуская холодный воздух и неприятное амбре давно покинутого здания, найти сомнительного получателя и скорее сбежать по ступенькам, и вперед, к Юсари… но слишком много темной зелени было вокруг, слишком злобно перешептывались кроны; Оуэн почувствовал себя маленьким потерявшимся щенком, переступавшего с лапы на лапы и не решаясь двинуться дальше.
Обойду поместье сзади.
Оттягивая неприятный момент, он проскользнул в приоткрытые ворота и пошел вперед, широко огибая старый дом и глядя на слепые окна; высокая, когда-то ухоженная, а теперь длинная и дикая трава тихо шелестела под его шагами, Дымка шла следом, слегка приподняв шерсть на загривке. Что за черт тут творится и почему тут так невыносимо тихо? С каждой минутой Оуэну хотелось уйти дальше, невольно всплыли предания о призраках, водящихся в этом здании. Кто мог прислать письмо в эту глушь и как он представлял себе поиски получателя? Блондин почувствовал кожей ладони ободряющее теплое и влажное дыхание хищницы. Что дальше?

Когда человек уже готов к выходу в этот мир, к нему приходят Сильные Мира Того с плетеной - именно плетеной - огромной корзиной и говорят: «Тяни». Это что-то сродни приказу, только намного обязательнее и в то же время проще. Именно так человек и получает свое Предназначение. Небольшую белую бумажку с нанесенными на нее словами. И вот выходит он в мир, разжимает крохотную ладошку, чтобы прочесть написанное, а нет ничего. Там бумажка осталась. И прочитать-то и не успел. Некоторое время человек еще надеется, что он просто выронил ее, и лежит она, родимая, где-то неподалеку от него, но вместе с прожитым временем уходит и надежда. Вот и остается только, что ломать буйну голову и размышлять, почему ж ты именно человеком родился, а не какой-нибудь многоногой божьей тварью. Твари-то божьей что? Ей как раз-таки не приходится искать свое Предназначение, у нее уже все в жизненной программе есть, уже все давно ясно. А человеку приходится все самому, абсолютно все. Вот и мучается он, несчастный. Хорошо, если Предназначение простое. Что-то по типу "дом-сын-дерево" или "заболеть-умереть". А если ему предписано осознать свою глубокую любовь к человеку лишь находясь на смертном одре, чтобы потом какой-нибудь писатель издал про это книгу? А если не предписано, а он осознал?
Бенджамин, обладая весьма ощутимыми склонностями к романтике и патетике, как ни странно, никогда не мучился вопросом о своем Предназначении. Объяснить это было весьма легко, и вывод казался вполне логичным. Если Кто-То-Сверху следил за его жизнью, то обязательно бы свалил все на эмоциональность и легко напускное вдохновение брюнета, которые и помогали ему в каждой увиденной им женской юбке находить все новые и новые смыслы своего существования. «Ах, моя милая Эрле», - каждый раз вздыхал парень, -«приходилось ли тебе до этого видеть столь грациозное и изящное создание?». Слова, как правило, заменялись синонимами, ну а смысл оставался все тем же. Каждый раз, когда взгляд натыкался на милое личико, глаза парня наполнялись мечтательным блеском, губы расплывались в предательски широкой улыбке, а в голове вырисовывались чудные романтический прелюдии перед должным опущенным занавесом цензуры. И жизнь обретала все новые и новые смыслы. Кто-то страдал от неимения и одного-единственного, а Бен порой расстраивался, что всем его Предназначениям было необходимо уделять время, которое полностью исчезало с появлением нового письма, которое, как обычно, необходимо было доставить. А ведь столько еще успеть надо было, «как много девушек хороших» и ведь всем надо уделить свое драгоценное внимание. Но не судьба - вот уж воистину.  Вот и сейчас, роясь в своей бездонной, набитой кипами разнообразных «бумажек» сумке он убеждался, что вот она - «Не Судьба». Бену периодически приходилось сталкиваться с этой своенравной сестрицей Судьбы, которую и отличали разве что по частице «не», не имеющей даже собственного имени. Можно было бы, конечно, возразить и сказать, что, как и Асмодей, она имеет много имен, но Циммеру больше приходился по душе вариант, который бы не давал этой злодейке имени в отместку за ее деяния. В такие минуты парень действительно казался себе самым многострадальным человеком на свете, ему казалось, что не будет больше ни одного дня, который сделает бы его еще более глубоко несчастным. Ведь как так? Ему вновь не успеть на встречу с белокурой красавицей, обладающей такими пышными формами! Казалось, это был конец. Дальше - лишь мрачно-огненные дебри Тартара, а ведь он не осчастливил еще столько Предназначений! Знакомо ли кому-нибудь это чувство, когда проигрываешь последнюю монету, поставленную на кон? Когда ты, пережив горечь расставания с большей частью своих кровных, понимаешь, что карты в твоих руках образовывают спасительный «стрит-флэш», и уже с победным выражением лица осматриваешь обреченных соигроков, «Не Судьба» в который раз показывает тебе нехитрую комбинацию из пальцев, небрежно раскидываясь на столе тузом, королем, дамой, валетом и десяткой червей - «роял-флэш» всегда бьет «стрит». Аплодисменты за стойкость проигравшему. Именно сейчас Бену именно оваций и не хватало. Действительно. Вот именно сейчас, когда он так картинно вздыхает и, переминаясь с ноги на ногу, все еще не теряет надежду на встречу с одной из. Непременно с той, «что разнообразит его тихое существование звенящим мягким голоском, похожим на мелодичный перезвон маленьких колокольчиков, и пробудит его сонное сердце от тяжелой дремы ласками своих тепло-розовых губ». Да, Бенджамин любил говорить «заезженными» фразочками - таким образом он узнавал, на какой срок его новая пассия останется пассией. Умных и привередливых он не любил, это однозначно был «билет на одну поездку». Слишком много они требовали и слишком много обязательств вешали на хрупкие мужские плечи, нет уж, довольно. 
Внезапно сказанные слова его дорогой динго оказались чем-то вроде оглашения приговора в зале суда. Очевидно и ожидаемо, но так бы хотелось этого избежать... И даже не с таким треском ломали желание встречи сами слова, сколько спокойное равнодушие со стороны девочки. Так говорят лишь люди, абсолютно уверенные в нерушимости их правды. Правда. Она у каждого разная. Но, черт побери, почему Бену в основном достается ее горькая часть? 
- Да, - широко улыбаясь, жмурясь, и, потирая запястьем затылок, словно заглаживая ушиб, ответил парень, - похоже на то, - и ему вдруг стало так жаль милую Эрле, так невыносимо обидно за ее спокойный тон, так непередаваемо грустно за ее уверенность... Бедная девочка. Ах, как же ему сейчас хотелось бы прижать ее к себе и, поглаживая по длинным мягким волосам, пожалеть...О да, он бы пожалел. Да еще как бы пожалел! Но надежда успеть на встречу с «девушкой его мечты» еще удерживала его от затраты времени. И да, ведь никто не говорил о том, что он винил себя? Верно. Он и ни капли не винил. Смотреть на спутницу, правда, было стыдно, но эта мысль, скорее, уходила корнями в нежелание видеть несчастную девочку, которая настолько была уверена в своей правоте, на девочку, которой так не повезло встретиться с каким-то неудачником. Однако кем бы мог быть этот неудачник? Если бы Циммеру пришлось встретить его, то уж он бы непременно наподдал бы ему как следует. Научил бы этого олуха, как надо вести себя со столь прекрасными существами.
- Ты помнишь адрес, о моя спасительница? -  чуть ли не запел Бен, увидев, как его милая динго слезает со своего импровизированного стула и куда-то направляется. Хотя, конечно, ответа на этот вопрос он не ждал. Бенджамин знал, что его замечательная девочка все помнит. Ведь не впервые какой-то безответственный неудачник вынуждает ее проделывать такие маневры с запоминанием адреса. Ох уж и врезал бы этому эгоисту Бен, ох уж и врезал бы! Если встретит, то непременно осуществит задуманное. 
- Черт, да где мы? - очередной раз брюнет закидывал за спину конец белого форменного шарфа, - о...огого! - наконец с восторженной очарованностью выдохнул парень, обхватывая железный прут обвитых растениями ворот. - Моя милая, куда ты? - все еще осматривая по виду заброшенное место протянул парень, краем глаза заметив, что девушка направляется к дому. Было что-то в этом месте до боли знакомое. Словно он уже видел нечто подобное. Что-то такое приятно потягивающе-ноющее в сердце и тихими слабыми наплывами разливающееся по вискам. Что-то очень хотелось вспомнить... Хотелось. Вспомнить. Что? Среди этой тихой величественной гармонии, коей обладают лишь давно покинутые людьми места, замеченное Беном движение, растворившееся за углом дома, показалось парню до неприязни странным и чужим. «А-а-а, - внезапно снизошло понимание, - хозяин поместья, должно быть?»
- Моя милая девочка, - перехватывая руку напарницы, готовую вновь постучать в дверь здания, пропел парень, - идем, хозяин, наверное, на заднем дворе,- увлекся Эрле за собой, Бен наслаждался секундами, в которые он мог обвивать тоненькое, казалось, фарфоровое запястье своими пальцами. На заднем дворе было так же по-тихому живо. Так же по-спокойному красиво. Так же по-пустому утонченно. Так же по-царственному величественно. Одна лишь фигура, удаляющаяся в конец сада нарушала царившую гармонию. Уж больно подвижная она была для такого места, где, казалось, могли остановиться и сами часы. Бывали минуты, когда Бенджамин практически лишался способности идентифицировать окружающее и руководствовался исключительно переполняющими его эмоциями. Да, Бен бы стал отличным артистом на арене какого-нибудь бродячего цирка. Но когда арена параметрами в жизнь, то и эмоции должны быть намного более яркими. 
- Привидение?... - понизив голос и слабо мотая головой, спросил у пустоты парень. Никогда он не любил эти байки про бледно-прозрачные силуэты в ночи и сталкиваться с ними сейчас вовсе не хотелось. Привидение, отливающее синевой? В костюме Почтовой Пчелы? Черт с этим, спрячем эту информацию на задворках сознания, а пока... Бенджамин медленно потянулся за висящим на ремне в кожаном футляре бумерангом. В конце концов, не только истребление гайтю входило в его возможности... 
Предназначение, конечно, в этот день явно уйдет от Циммера, но последний был явно любимцем судьбы. Или Не Судьбы. Но неважно. Главное, что обязательно сегодня, завтра, послезавтра парень найдет очередной смысл жизни. Мироздание - оно такое. Его не обманешь.

Esupaq

Ojeci